Этой интереснейшей теме посвящена выставка «Аз, буки, веди. Глаголь — добро», открытая 28 октября в филиале Ветковского музея в г. Гомеле. На ней представлены уникальные материалы: прописи XVIII в., свидетельствующие о процессе обучения правописанию, документы XIX в., книги XVII-XIX вв., по которым не только учились грамоте в старообрядческой среде, но затем и читали их как «душеполезную» литературу, учебники начала XX в. и многие другие предметы.
Тот факт, что в Ветковском регионе существовала развитая книжная культура и книжное искусство, не вызывает сегодня никакого сомнения. Но это было бы невозможно без постоянного и непрерывного процесса обучения грамоте. В старообрядческой среде прекрасно понимали, что только она способна открыть огромный мир традиционных знаний. Ещё в 1911 г. первый директор старообрядческого педагогического института А.С. Рыбаков писал о том, что «вопрос о развитии народного образования — едва ли не самый острый вопрос данного времени у старообрядцев».
Для Ветки эти проблемы образования и грамотности также всегда были главными и насущными.
Имея огромную потребность в овладении знаниями, грамотностью и, прежде всего, церковно-славянским языком, старообрядцы практически не имели возможности создавать свои школы, поэтому обучение происходило несколькими путями, связанными в основном с домом, семьёй, церковью и, конечно же, с монастырями там, где они были. Яков Беляев в «Летописи Ветковской церкви» (XVIII в.) писал: «…Еще с нынешнего году (1779) стались детцкие училища в монастыре (Покровском) … А отец Никодим весьма дщался завести училище, да не богат был». Сам же он в 1779 г. «сочинил оду ради детей, которые в школах учатся и благодарствовать им за день всепремудрому богу. А поется на глас «Тебе бога хвалим». Ода восхваляет Господа за то, что «спододил еси нас ходити по хранилищам твоего неищетного богатства, еже есть словес божественного писания».
Документы конца XIX в. говорят о том, что государственные заведения в данном регионе посещало довольно малое количество старообрядческих детей. По «Сведениям о школах Ветковского прихода», на 1895 г. в Ветке было два начальных училища ведомства Министерства Народного Просвещения: мужское и женское. Кроме того, в деревнях Рудне, Чистые Лужи, Купреевке и Тарасовке для детей «православного исповедания» было четыре школы, которые назывались «школами грамоты», церковного ведомства. По данным этого же года, из 314 детей Ветковского прихода в этих школах обучалось 160, остальные 154 учились в Ветковских народных училищах. Из них 87 мальчиков и 40 девочек православных и соответственно 15 и 4 раскольников, как сказано в документе.
Обучение старообрядцев в школах подтверждается и воспоминаниями местных жителей. Одно из них — Ивана Миновича Гладкова, 1906 года рождения: «Дед учился в школе земской. Учились все независимо от вероисповедания. Церковно-славянскому их учили бабки». Но, судя по записи XIX в., оставленной в рукописном «Октае» XVIII в., отношение к обучению в училищах и школах было довольно скептичным: «Аще и мнози во училищи поучеваются, мале же от нихъ навыкновени обретаются, понеже леностни и нерадиви въ деле томъ являются».
В конце XIX в. предпринимались попытки создания совместных школ, но, поскольку школьное образование теснейшим образом было связано с религиозным воспитанием, их существование было очень проблематичным. На одну из главных причин этой проблемы указывает священник Владимир Черкасов в «Рапорте Притча Жгунской Успенской церкви за 1897 год». Он докладывает, что «в слободе Жгунской Буде неотложно необходимо открытие благоустроенной школы; население смешанное — православные и 3/4 всего раскольники; как те, такъ и другие страшно невежественны… Въ 1894 году 22 ноября составленъ былъ приговоръ объ открытии въ Селении совместной церковно-приходской школы, но въ приговор внесенъ пунктъ, котораго принять Уездное Отделение не находить возможности дозволить раскольникамъ иметь своего учителя въ школе въ предмете веры». Старообрядцы же в свою очередь отказывались выбросить этот пункт. В противном случае «не желали иметь и школы», на которую уже согласны были уступить лес, заготовленный на строительство новой моленной.
Обучали грамоте в основном так называемые мастера и мастерицы.
Ещё в начале XX в. историк и этнограф И.С. Абрамов, посетивший Ветку, писал: «В деле хранения старинных устоев особое значение имеют уставщики, всегда участвующие в богослужениях, а также келейницы. Они живут в маленьких келейках, … многие из них занимаются обучением ребятишек Часослову, Псалтыри и письму церковным уставом. Дети зовут своих учительниц «мастерицами», и это название утвердилось за ними, теперь их так называют все».
Подобная ситуация была характерна не только для Ветки и её слобод. В 1849 г. П. Троицкий сообщал в Географическое общество о крестьянах Тульской губернии: «Грамоте обучаются большею частью в домах священников, хотя есть и так называемые мастерицы».
Эти же названия мы неоднократно слышали от местных жителей. «Мастерицами называли людей, которые учили грамоте. Я училась у Души Семеновны». (Из рассказа Глазуновой В.И., 1912 г.р.). По воспоминаниям ветковчанок Черноглазовой М.А., 1913 г.р., и Короедовой Т.А., 1908 г.р., в Ветке были мастерицы, к которым дети ходили учиться: Евдокия Семёновна, Наталья Семёновна, Наталья Егоровна, Попова Матрёна, старушка Прокопьевна. В каждой ветковской слободе были свои учителя. Например, в Марьине — Лазарь Куприянович Панфилов, который, со слов Швецова Г.В. (1898-1990), «зимой учил, а летом пахал», Лактион Лукич Шевкунов (1901-1993). В слободе Леонтьеве — Иван Григорьевич Беспаликов, Трофим Голофаев (1832-1935), уставщик Успенской моленной Павел Васильевич Тарасенков (1888-1960).
Занятия начинались в Филипповский пост и продолжались до конца зимы в течение 1-2 лет. Собирались в доме мастериц по 10-15 детей в возрасте 6-7 лет. У каждого были «Азбучки». Кроме «Азбук» своими обязательно были «Часовник» и «Псалтырь», поскольку обучение продолжалось по этим книгам. Многие «Псалтыри», напечатанные старообрядцами в XVIII в., начинаются «наказанием ко учителям, како им учити детей грамоте», а «Часовники» — специальной статьёй об «учителях иже учат младых отрочат грамоте». «Учились за столом, для детей были низенькие столики, скамеечки, сами родители делали. Кругом сидим, аз, буки, веди читаем. Если кто балуется, была у мастерицы плёточка, ударит по спине. Когда начинали учиться, то в «Азбучке» читали молитву: боже, в помощь мою возьми, вразуми мя, научи мя» (из рассказа Черноглазовой М.А.). За обучение платили в основном продуктами: «кто хлебом, или кабана убьют — подарок отнесут» (записано от Юрченко И.Р., 1910 г.р.). «Кто чем, кто хлебом, кто продуктами, поэтому учились только те, у кого были средства» (сведения от Смирновой М.Н., 1898 г.р.).
Во многих семьях грамоту так же, как и книги, передавали «из рук в руки», из рода в род. «Брат сызмальства учился, его отец учил, а я уже у брата» (по сведению Обидиной Е.Л., 1911 г.р.). «Отец грамотный был. Тарас Васильевич Гусаков. Грамоте учила бабушка. Сидела с лестовкой, если не слушали, она лестовкой как врежет» (из рассказа Гусакова Ф.Г., 1927 г.р.). Пению по крюкам тоже учились у мастериц: «они тут с праку веку были» (записано от Глазуновой В.И., 1912 г.р.).
Кроме этого, дети старообрядческих семей с младенчества оказывались в церковной среде. Не умеющие ещё, собственно, и говорить, они уже впитывали в себя «ангельское пение» и сложности церковно-славянского языка, овладение которым и было конечным результатом обучения у мастериц. И вопросы грамотности, прежде всего, были связаны именно с ним, потому что «просветиться, учением книжным вразумиться и премудрым сотвориться» возможно только через этот «сакральный язык». Это прекрасно понимало старшее поколение, поэтому давало советы молодым, подобно тем, что оставил на полях рукописного «Октая» в XIX в. ветковчанин: «Учится надо ни отлагая. От разума познания рождается вера». Феноменально то, что и сегодня быть грамотным для старообрядцев означает, прежде всего, — уметь читать «по-церковно-славянски». «Келейницы тут жили до 1920 года в Монастырском переулке, теперешнем Школьном, учили грамоте. Какой? Ну, церковно-славянскому» (из рассказа Короедовой Т.А., 1908 г.р.). «Мою сестру учила мастерица, а я неграмотная, читать по-церковному не умею» (из воспоминаний Ковалевой П.П., 1928 г.р.). «Дед Лактион был грамотный, а дети неграмотные: читать по-славянски, службы вести не умеют. В Тарасовке сейчас нет грамотных. После революции уже гоняли за это, ну, за обучение грамоте» (записано от Обидиной Е.Л., 1911 г.р.).
К обучению в старообрядческих семьях относились достаточно строго. «Если две кафизмы не прочитаешь, на улицу не выйдешь. Вся семья была очень грамотной. Уму-разуму мастерица учила, а отец проверял, грамотный был» (из воспоминаний Зелковской Л.И., 1912 г.р.). Эту особенность старообрядческой среды отмечали многие исследователи XIX в. Например, «Вятские губернские ведомости» в июне 1883 г. писали о местных «раскольниках»: «Почти все умели читать и писать. На воспитание детей и на их образование обращается несравненно большее внимание, чем в среде православной».
Из документов, связанных с закрытием церквей в 20-30-е годы XX в., можно получить некоторые сведения об уровне грамотности той или иной старообрядческой общины Ветковского региона в начале XX в. Например, под Декларацией 1929 г., составленной в слободе Косицкой об отношении старообрядцев к советской власти и общественным повинностям, из 434 человек не подписались только 50, т.к. были неграмотны. Это составляет всего 11,5%. В списке верующих д. Круговки указывается 96 прихожан грамотных и 63 неграмотных. Заявление в Ветковский райисполком Часыруднянской религиозной общины о желании сохранить за собой Успенский храм подписали 148 грамотных верующих.
На Ветке особое значение придавалось общественному чтению, особенно в беспоповских общинах. Его устраивали во время сходок, на которые созывал староста той или иной церкви. Необходимость подобных чтений заключалась в толковании текстов. Подтверждение этому мы слышали в разных деревнях нашего региона. Например, от жительницы д. Марьино Обидиной Е.Л.: «У нас в деревне Швецов Григорий (1897-1992) объяснял непонятное прочитанное. Его называли толкун». Так же называл себя и своих собеседников писец из Клинцов Михаил Слатин. На полях собственного сочинения, включённого в переписанный им в 1847 г. сборник «Бисер», он оставил многочисленные пометы: «Михаила Слатинъ спросилъ толкуна Власа Гусева», «Влас Гусев толковал с Михайломъ Слатинымъ», «Влас Гусевъ толкунъ». Это же понятие встречаем в «Летописи» Якова Беляева: «И тут слушали пять мужиков от супротивных нашим митьковские и климовские самые толкуны, которые с нами зашумели». В старообрядческой среде всегда следовали правилу древнего философа Зонары: «Книгам подобает учитися друг от друга».
Удивляет разнообразие интересов старообрядцев, широта их взглядов. Во многих старообрядческих семьях читали не только религиозную литературу. С гордостью вспоминала Анна Фёдоровна Лебедева, 1916 г. р., о том, что «в семье любили читать. Все читали книги божественные, но были и прочетные — художественная литература. Было в доме полное собрание Лермонтова. Любили светскую литературу. Родители выписывали журнал «Ниву» с приложением». В 80-х годах ХХ в. в деревне Марьине, разглядывая в сенях маленького домика многолетние подшивки журналов «Новый мир», «Знание-сила» у И. Г. Хныкова, 1900 г.р., сотрудники музея подивились такому глубокому литературному интересу хозяина. «А как же, — ответил он, — мы со стариками на беседы собираемся, обсуждаем… И как мир произошёл, и как это объясняют, и как это с древними книгами соотносится».
Старообрядческая среда, культивирующая знания, почитающая и уважающая грамотность, способствовала взращиванию в душе мощной тяги к учению, к этому «божественному делу». Приступать к нему необходимо было как можно раньше: «Учитеся дети во младые лета, когда приидет старость, будет об науке жалость». Эта нравоучительная надпись сделана в рукописном «Октае» XIX в., принадлежавшем Покровскому ветковскому монастырю. Другой же источник советует не проводить время в жалости, а начинать учиться в любом возрасте: «Аще кто восхощет и состареетъ божественному писанию учитися, то не подобает срамлятися, но достойно богу молитися, къ таковому божественному делу подщатися». Великие учения приближают человека к богу, но, как сказано в рукописном сборнике XIX в. «Зерцало»: «невозможно есть велика учения начинати мало учившеся».
Не одному поколению внушались слова древнего богослова Ефрема Сирина: «Иже в пользехъ книжныхъ не любезно послушаетъ и сихъ любезно не чтетъ, сей дубъ беспл о довить наричется».
С детства в старообрядческой среде прививались главные добродетели: любовь, милосердие, мужество, терпение. Но, даже взрастив их в себе и следуя им, человек, не овладевший грамотой, не мог быть совершенным. Только она давала возможность постигать и понимать весь мир: «небесный, и земный, и преисподний», поэтому ставилась на один уровень с лучшими заповедями.
Многие «премудрые книги» вдохновляли, учили, наставляли старообрядцев на этом трудном пути овладения знаниями. Рукописные сборники, составленные ими в XVIII-XIX вв., содержат многочисленные выписки на тему учения из ранних источников, таких как «Пчела», «Алфавит духовный», «Цветник», «Маргарит», «Зерцало», книг Ефрема Сирина и Аввы Дорофея, Кирилла Иерусалимского и т.д.
Сегодня мы можем стать в оппозицию утверждениям официальных властей конца XIX-начала XX в. о «страшном невежестве как православных, так и раскольников» и согласиться с современным исследователем Н.Ю. Бубновым: «…старообрядчество отнюдь не есть плод невежества и бескультурья. Это исконно русское по своему происхождению и духу культурно-религиозное движение на протяжении всей своей истории впитывало в себя всё самое ценное из духовного опыта человечества. Наш долг — сделать это огромное богатство достоянием отечественной и мировой культуры».
P.S. Приглашаем всех на выставку, которая приближает нас к нашим предкам и позволяет лучше узнать и понять их.
С. ЛЕОНТЬЕВА, главный хранитель Ветковского музея старообрядчества и белорусских традиций им. Ф.Г. Шклярова
